Мы жили на Ржевке. Папа ушёл на фронт. Дома нас было трое: я, Галя и Толик. Галя-моя старшая сестра, а Толик- мой младший брат. Дома ещё мама была.
Еды мало было, в основном хлеб, тонюсенькая такая пластиночка, аж просвечивала. Еще еда была, всего и не упомню. Но больше было хлеба.
Бывало, пока хлеб на столе лежит, Галя кусочек от моего куска оторвёт, и если я это замечала, мы сильно ругались. Я тоже так иногда с Галиным хлебом делала. Тогда мы ругались тоже, сильно очень, но сил драться не было, потому не дрались.
Еще братик у меня был, Толик. Он был маленький, не больше года. Нам для него молоко давали, сухое. Мало его тогда было, и все детям маленьким давали. Мы с Галей завидовали ему, и когда мама говорила сделать ему молоко, мы всегда больше чем надо раза так в 3 разбавляли. И мама удивлялась всегда, думала что ей больше чем надо положили, и всегда часть нам отливала.
Умер Толик. Похоронили его на Пискаревском кладбище. Когда сказали, что он умер на почве истощения, никто не удивился, и наш обман не раскрыли.
Где то год мы жили в блокадном Ленинграде. Потом нас на пароме отвезли в Сибирь.
Помню там в одном месте, когда мы на пароме плыли, была красивая вода. Я на нее смотрела, помню, минут 15 где-то, а потом мама позвала.
В Сибири было очень холодно. Помню оттуда только что еды было больше, холодно и темно было.
Моя бабушка Вера- ветеран блокады. Она много пережила, и я надеюсь, что эта ее история сохранится на многие годы.