Я, Мария Васильевна Храпова, 30 мая 1923 года рождения, родилась в Ленинградской обл. (ныне Новгородской обл.) в Козлово, Ефремовского сельсовета Старорусского р-на (позже стала Зехинского сельсовета, затем Пробужденского). В деревне были все верующие, за 2 км в церковь ходили в д. Ефремово. Мама каждый вечер молилась за всех. Батюшка к нам всегда заходил, когда крестным ходом ходили. Я маленькая, мне иконку дадут.. Помню, что на выходные я в Руссу ездила к родной старшей сестре Григорьевой Евдокии, она же крестная моя. Сестра меня провожала через подвесной мост к маминой сестре - монахини Дарье из Косинского монастыря, это моя тетя. Мать Дарья пекла просфоры в монастыре. Помню, что водила меня по кельям, ходили на службу. В 1938 г, когда арестовали уже всех насельниц монастыря, мать Дарья одна уже осталась и отец дал матери лошадь, чтобы та поехала и забрала сестру. Но когда мама приехала, мать Дарью уже увезли в тюрьму. Мама поехала и туда, просила отдать ей сестру, но ее не выпустили. Одна женщина из близлежащей к монастырю деревни рассказала маме, что мать Дарья заходила к ней накануне ареста и женщина эта говорила ей « Мать Дарья, не возвращаться, останься у меня ночевать, арестуют тебя». Но мать Дарья сказала: «Как Господь…» и пожелала разделить участь с сестрами монастыря.
В семье, где я проживала, осталось к моменту оккупации 11 человек, мне было в 1941 г. уже 18 лет. 4 брата ушли на фронт. Я проживала с отцом - Маловым Василием Григорьевичем (прожил 102 года), матерью Маловой Еленой Степановной, (проживет 87 лет, родом из деревни Липно, Залучского сельсовета), их две невестки и 6-ро детей. Воспоминания детства: висели 2 люльки, я ногой качала. Все купаться бегут, а мне нянчиться надо...
Фамилии в семье были разные. Фамилию Малова носили я и брат Василий (пропадет без вести под Лугой), сестра носила фамилию по имени деда и была Григорьева Евдокия, эту же фамилию носил брат Николай (по дедушке). Николай выжил во время войны, но умер в 58 лет, т.к. вернулся весь простуженный, фурункулы по всему телу. Братья - Михаил и Петр были Бойцовы (по прозвищу). Михаил погибнет под Москвой, а Петр выживет, его раненого сосед найдет на дороге без сознания и повезут его в Сибирь в госпиталь, там он и останется жить.
Война началась и меня выставили на дежурство на Маяке, смотреть не летят ли самолеты противника. Внизу лошадь стояла, на случай быстрого оповещения. Сельсовет собирал нас активистов - мы закончили 10 дневные курсы по ПВО. Смотрели и лазали на чердаки домов, когда ходили по домам и предупреждали, чтобы чердаки очищали от вещей на случай пожаров. Готовились и не знали к чему. Под Старой Руссой мы рвы копали. На Холмовской дороге ночевали на квартирах. Сбежим мы потом оттуда. В нашей деревне (это 45 км от Руссы) наша хоз. часть стояла, сеяли сами.. помню была паника. Ночуем в лесу слышим рано утром коровки мычат - мы проснулись, а это люди на Руссу ехали, а мы домой в деревню возвращались. Когда самолеты налетали – мы брали простыни накрывались и шли в другую деревню. Блиндажи копали.. Позже мы перешли жить в землянку, а мама все время в доме оставалась, она не боялась ничего., хотя одну семью из деревенских мы схоронили - бомбу самолет сбросил им под окно.
В августе немцы захватили деревню, а жители ушли к тому времени. Крестов мы с себя не снимали. Немцы нас не трогали, не было случаев насилия, как в соседней деревне (там двух изнасиловали). Нас заставляли расчищать проселочные дороги на Ловать от снега по ночам, она большая была..Только все равно боялись девчонки на улицу выходить - забирались на печку, а потом немцы тихонько от нас уехали - лошадей отвезли. Папу мы прятали в маленьком подвале дома, где была мастерская, они в ней валенки катали. Он Первую Мировую прошел - в плену был в Германии. В большом подвале уток прятали. А потом в феврале 1942г морская пехота освободила нас. Ночью тишина, мы с папой на улицу выходим.. а там наши ползут, бедненькие – они холодные, голодные.. кормили мы их, да всех то не накормить – зерно насыпал им папа… ночевали они в нашем доме на полу «друг на друге».
Потом мы опять остались одни. Наши ушли. Мы валенки катали, ночью партизанам помогали. Потом нам велели уходить из деревни. И наши подожгли деревню. 6 ребят, один только сам ходил уже - остальные 5 ребят –малыши, да коровушку вели, да 2 невестки, 5 взрослых.. Штаб был в Коломно.
Пришли в штаб - оттуда на машину и в Марево - потом на Осташков на Селигер – на баржи. Баржи обстреливали – на одной барже люди, 2 баржи с металлолом. 1 самолет летал. Военные вышли на палубу погреться и тут тяжело ранило капитана - они причалили к острову и там до ночи. Приехали за ними ночью - перебрасывали ребятишек на борт мужчины, в Осташков прибыли - там народу!- но нас сразу в вагон- в тыл. Куда ехали сами не знали - через Иваново, в объезд Москвы - на Уфу. Но мы сошли после Ульяновска в Куйбышевской области. На остановках нас кормили. Остановка Черновершины - ночью приехали и сидели на вокзале. А там сидела семья евреев, познакомились, они нам потом помогали очень. Пришли за нами тогда на быках из сельсовета - и поехали мы на быках в село Абеляково.
По неделе работали на молотьбе, в соломе жили. В трудовую книгу нам эту работу не записывали. Потом на лесозаготовку меня поставили - пилы дали, идем по снегу, проваливаемся, а под снегом вода - мы в валенках, в чулках шерстяных, мокрые все. Пожалели нас – дали лапти старые, а все равно ноги мокрые были. Валили строевой лес, пила тупая, никто не точил - откуда силы брались не понятно. Надо было свалить дерево, обчистить, скатать и сложить. Считались мы мобилизованными. Потом нам надоело, договорились с колхозниками - решили – давайте сбежим и ушли оттуда. Переехали в разьезд Дениськина - там поселок. Меня приняли на завод по переработке сена. Сначала работала прессовщицей, потом счетоводом, т.к. их счетовода взяли в армию, потом перевели в обл.центр заведующую, а меня на ее место назначили на заводе. Там я работала до конца войны. Наши стали уже уезжать, а я материально-ответственная - пришлось оставаться отчитываться в области. Домой поехала только в 46 году. Вернулась в Козлово, там строились уже - 3 дома было. Брат пришел с фронта живой – Николай (сапер, дома - дети сироты - 4, жена уже умерла после финской от тифа), работы нет, кой как перебивались, а сестра Евдокия жила под оккупантами до конца войны, 2 года в окопе у пепелища своей деревни Козлово с 3-мя детьми. После войны она с ребятишками в Латвию поехала на подсобное хозяйство, свинаркой работала. И позвала меня в Латвию и 45 лет я в Латвии прожила, но каждый год ездила на родину в гости к родным. Я приехала в Латвию - там работы нет, устроилась в это же подсобное хозяйство. В 1947 в общежитии познакомились и в 1948 поженились с Иваном Ефимовичем Храповым (родом из Рязанской области), «Черная – гончая» его называли бандиты. Иван Ефимович ловил и уничтожал банд.формирования в Латвии после войны. В войну участвовал в боях за Севастополь и на Сапун-Горе его имя значится в числе погибших, а он выживет, чудом. В горе трупов увидят, что один шевельнулся. Достанут и в госпиталь. После войны окончил Рижское политическое училище. В 50-х годах обвенчались в Георгиевской церкви. Шура (Александра, ее тетя, ее генералом звали) со своим мужем держали венцы. Мама просила все время повенчаться, говорила - поговори с Ваней, а то мне грех будет.
В Старой Руссе проживали с 1992 года, Иван Ефимович Храпов, участник Великой Отечественной войны, подполковник в отставке, ушёл из жизни на 95-м году 24 мая 2019г, не дожив до вручения юбилейного знака от губернатора Севастополя.