Клавдия Симонова
В 30-е годы семья Якова Симанова, лишенного гражданских прав, перебралась жить в Старую Руссу. Впрочем, в Старой Руссе их фамилию переиначили на Симоновы. Поселились на Красном берегу в доме, на месте которого теперь цех «Химмаша».
Соседями была известная в городе семья Сомовых, где росли дети Александра, Федор, Константин… Александра Сомова была ровесницей Клавдии, вместе жили, в школу ходили. После школы Александра Ивановна Сомова устроилась работать в газету «Старорусская правда», вместе с редакцией и типографией в начале войны ушла в леса, в партизанский край, где выпускали боевые листки. А после войны и до самой старости работала ответственным секретарем в газете «Старорусская правда», растила двух дочек Элеонору и Зою.
Клава пошла вначале в среднюю школу № 2, а когда открылась Первая образцовая школа, перешла в нее. Училась хорошо и до конца своей жизни помнила многих преподавателей, особенно часто вспоминала учителя физкультуры. В конце 30-х годов на физическую подготовку обращали много внимания – страна готовилась к войне, в Европе поднимал голову фашизм, и советская молодежь активно обучалась не только бегать, плавать, ходить на лыжах, но и стрелять и прыгать с парашютом.
Стрельбище было в конце улицы Красных командиров, а парашютная вышка - в районе Дома Культуры «Русич». Юные спортсмены, физкультурники выступали на парадах, были украшением праздничных демонстраций, а праздничные концерты вообще не обходились без гимнастических «пирамид».
Была в школе и художественная самодеятельность, в которой Клава участвовала, поскольку имела безупречный слух и очень хороший голос. Был и театральный кружок.
После окончания десятилетки Клавдия поступила в Старорусский педагогический техникум, который находился на городской площади в здании нынешней школы №4.
Но в школу работать Клава не пошла, а устроилась в отделение Сбербанка на улице Ленина. Тогда это называлось Сберкассой. В свободное время ходила на танцы в клуб, в кино.

Яков Батманов
Конец 30-х. В городе появилось много военных. И среди них – Яков Григорьевич Батманов, 1916 ( 1914?) года рождения, молодой лейтенант – десантник.

В 30-е годы под Ленинградом (в Пушкине), была создана советская воздушно-десантная часть — авиа-мото-десантный отряд. Город Пушкин в то время назывался уже не Царским, а Детским селом. Здесь еще с царских времен существовал аэродром, но в советское время тут построили современную бетонную взлетно-посадочную полосу, и он стал одним из основных военных аэродромов Ленинградского военного округа.
В 1933-м году в Пушкине силами бойцов была построена металлическая парашютная вышка высотой 25 метров. Это была первая в СССР парашютная вышка. Потом такие вышки появились во многих городах СССР, в том числе в Старой Руссе и Новгороде.
На аэродроме в Пушкине базировалась 3-я авиационная бригада особого назначения (АБОН), которая и стала основоположницей ВДВ.
Самолеты изначально не были приспособлены для десантников, для выброски парашютистов. Десантники, например, размещались внутри бомбардировщика кто где найдет место – внутри бомбоотсека, в полостях крыла за бензобаками, в кабинах экипажей. В некоторые места можно было попасть только ползком и лежать там в полной темноте все время полета. Потом, по сигналу, ребята выбирались по фюзеляжу на крыло (все это при сильном ветре, скорости 180 км в час и высоте в несколько километров!), откуда и совершали прыжок.
Летом 1937 года знаменитый советский парашютист Кайтанов установил всесоюзный рекорд высоты парашютного прыжка, спустившись с высоты 9800 метров за 30 минут.
С 1938 года Авиа-мото-десантный отряд ЛенВО стал именоваться 201-й воздушно-десантной бригадой.
Во время советско-финляндской войны (1939-1940 гг.) десантники сражались вместе со стрелковыми частями на Петрозаводском направлении. Они совершали рейды в глубокий тыл противника, нападали на гарнизоны, штабы, узлы связи, нарушали управление войсками, наносили удары по опорным пунктам. В июне 1940-го 201-я ВДБ участвовала в аннексии Бессарабии. Выброска десантников происходила на парашютах в районе города Измаил.
Зимой бригада, где служил Батманов, была переброшена в Северо-Западный округ, в Старую Руссу. Жили в казармах на улице Володарского, прыгали с парашютной вышки возле Спасо-Преображенского собора, по улице Красных командиров ходили на военный аэродром, на полигон, на стрельбище, в спортгородок, где проходили ежедневные учения, тренировки, подготовка физическая (рукопашный бой без оружия, с оружием и с ножом), огневая, воздушно-десантная и специальная.
Однажды, опоздав в кино, Клава Симонова у кассы кинотеатра познакомилась с Яшей Батмановым, который тоже опоздал на сеанс.
Ей было 20 лет, а ему – 24 (25?). Стали встречаться, и 12 апреля 1941 года, в день рождения Яши, расписались в местном ЗАГСе. В этот же день сделали первую и единственную совместную фотографию в Старорусском городском фотоателье (фотограф Быков, в скором времени предатель, передавший фашистам списки коммунистов и комиссаров, семей советских офицеров).

А война уже приближалась к границам Советского Союза. Еще в марте 1941 года в Прибалтийском особом военном округе был создан корпус, который объединил 9-ю, 10-ю и 201-ю воздушно-десантные бригады. Корпус дислоцировался севернее Даугавпилса. К тому времени Латвия уже почти год была «оккупирована» советскими войсками. В приграничных городах было крайне неспокойно. И не только из-за немцев у границ. Местное население тоже относилось к русским враждебно. Стреляли, как говорится, не только в лицо, но и в спину. Туда в конце мая 1941 года из Старой Руссы и были направлены на службу десантники и среди них - лейтенант Яков Батманов. С ним в Латвию поехала и Клавдия. Она была не единственной женщиной. За полтора года пребывания в Старой Руссе многие молодые десантники обзавелись женами.
Русские называли Даугавпилс Двинском. Десантники, рядовой состав, жили в летнем лагере на окраине города, а семейным офицерам разрешили снимать квартиры неподалеку у местного населения. И молодые Батмановы сняли у латышей комнату.
Для наших людей Латвия была настоящей заграницей. Культура, язык, одежда, обычаи – все было другое, все удивляло. И в первую очередь – изобилие товаров в магазинах.
Таких роскошных магазинов Клавдия никогда в жизни не видела. В Старой Руссе были полупустые полки, а тут – глаза разбегаются. Некоторые наши девушки, особенно деревенские, никогда не видели красивого нижнего белья и стали носить кружевные комбинации и ночные сорочки вместо платьев на потеху латышам.
Там, в Даугавпилсе, накануне войны Клава узнала, что она беременна.
Документы говорят о том, что начало Великой Отечественной войны застало воздушно-десантные корпуса, дислоцированные в Прибалтике, в стадии формирования.
Утром 22 июня 1941 года в дом, где жили Батмановы, постучали. Пришел посыльный с приказом: Якову срочно явиться на командный пункт с трехдневным запасом воды и еды.
В городе – паника. Улицы вдруг наводнили беженцы из Литвы, сотни этнических немцев, хорошо говорящих по-русски, переодетых в советскую форму. Не понять, где свой, кто чужой.
Из Резекне в Москву поступило сообщение заместителя начальника 3-го отдела Северо-Западного фронта Асмолова, который информировал, что
«положение в Прибалтике нашей армии требует немедленного вмешательства Главного командования и Центрального Комитета партии. Руководство фронта потеряло всякую связь с армией. Армия неуправляема, стихийно отходит, беспорядки».
Из этого можно представить, какая неразбериха творилась в Даугавпилсе. Яков нашел возможность в тот же день, 22 июня, еще раз увидеться с женой. Он забежал попрощаться. В районе вокзала уже падали авиабомбы. Они вышли из дома в ближайшую рощицу. Яша приказал жене немедленно уезжать в Приполярье - в Коми АССР, в деревню Петрунь, к его маме Надежде Рочевой. Обнялись, и вдруг услышали хлопок, свист пуль, и на плечи упали срезанные листья дерева. По ним стреляли из кирхи. Пригибаясь от выстрелов, Клава и Яша побежали к дому. Ему надо было немедленно уходить. С тяжелым сердцем он оставлял в чужом доме, в чужой стране, среди врагов беременную жену. Впереди и для него, и для нее – полная неизвестность.
23 июня в Даугавпилсе на улицах уже творилось невообразимое. Через город шел непрерывный поток отступавших частей и беженцев. По улицам на велосипедах уже поехали немецкие солдаты, они заходили во все дома, заглядывали во все дворы и спрашивали, есть ли в доме красноармейцы или их семьи.
На вокзале народищу тьма, давка. У всех мешки, чемоданы. Последний поезд на восток. Клаве удалось втиснуться в один из вагонов в начале эшелона.
Этот эшелон вышел из Даугавпилса в Резекне 23 июня 1941 года. Машинист И.Ионан вспоминал, что в поезде было много евреев, а также жен советских офицеров. Немцы бомбили состав, машинист получил приказ повернуть обратно и высадил людей прямо в поле. Он пишет, что мало кто из пассажиров сумел выжить.

Еврей (по фамилии Загорский) из этого эшелона, который потом жил в Израиле, пишет в воспоминаниях, что снарядами разбомбили несколько товарных вагонов, в которых эвакуировали раненых бойцов. Все они сгорели живьем. А первые вагоны уцелели, люди выбежали. Беженцы держали путь на Псков.
Беженцы оказались фактически впереди немецкой танковой дивизии, но не знали точно, где враг. Они старались быстрее покинуть Латвию и Эстонию, предполагая, что свою границу Россия будет защищать не так, как границы прибалтийских республик. Большинство пассажиров этого эшелона так или иначе погибло, не сумев выбраться на советскую землю. Но Клава смогла. Она шла пешком, подъезжала машинами, забиралась в товарные вагоны, но добралась до Старой Руссы.

По официальным данным, бригада, в которой служил Яков Батманов, «с началом войны, выступила из Даугавпилса».
Цитирую документ: «26 июня 1941 бригада десантников была выбита из города. 28 июня 1941 года она перешла в наступление на город, ворвалась в него, однако удержать не смогла, и была отброшена дальше от города. На 30 июня 1941 года бригада в количестве 400 человек обороняла рубеж озеро Бети, Шумская. Затем остатки бригады отступали в районе шоссе Даугавпилс — Остров, 5 июля 1941 года вместе с корпусом бригада была выведена во фронтовой резерв».
Заканчивая тему Даугавпилса, скажу, что, по словам очевидцев, за дни июньских боев Даугавпилс был разрушен больше, чем какой-либо другой город Латвии. Немцы называли город Динабургом.

Старая Русса июль 1941 года.
Родителей своих Клава застала еще в городе. Брата Павла призвали в армию. Отец, Яков Михайлович,1881 г.р. по возрасту  уже не призывался. В городе было тревожно. Предприятия, организации начали эвакуацию, люди тоже начали сниматься с мест. Но пока не активно – люди жалели нажитое, боялись потерять друг друга, все еще верили, что вот-вот эта война кончится. По ночам по городу ходили патрули с повязками на рукавах. Взяли под неусыпную охрану почту, водокачку, мосты. Особенно – Живой мост, от которого дорога вела в одну сторону - в Ленинград, в другую сторону – на Калинин (Тверь) и Москву.
Клава снова устроилась на работу в банк, где ее недавние коллеги просто «зашивались» от обилия работы.
Почти у всех в ту пору были сберкнижки, люди имели небольшие сбережения, про инфляции и девальвации тогда и не слышали, а деньги можно было хоть двадцать лет копить. В сберкассе постоянно были люди – кто-то открывал счет, кто-то пополнял его, кто-то снимал деньги. Кроме того, Сбербанк вел большую работу с облигациями золотого займа. Эти облигации не только продавали населению, но и принимали в обмен на деньги, правда, при этом владелец терял три четверти стоимости. Работали и с другими облигациями, на других условиях. Один вид назывался «Пятилетка за четыре года». Еще выплачивали орденские деньги. В то время каждая правительственная награда дополнялась ежемесячным денежным вознаграждением.
В июле, когда в Старой Руссе стала слышна канонада, люди запаниковали, начали уходить в деревни, уезжать на восток. Многие захотели забрать свои сбережения, и банк получил приказ ограничить выдачу денег населению. А когда фашисты стояли на подступах к Старой Руссе, сотрудникам объявили: завтра одеться по-рабочему, пойдем рыть противотанковые траншеи. 2 августа пришли утром получить наряд на оборонную работу, а заведующий сберкассой Петр Минин сообщает новый приказ: «Девочки, срочно готовим банк к эвакуации. И сразу же уходим». Тут же подогнали двух лошадей с телегами. И начали девочки спешно укладывать на телеги сейфы, брезентовые мешки, набитые деньгами, облигациями, документами. Погрузили, закрыли дверь (сбербанк находился на улице Ленина), и Минин отпустил  их, буквально, на полчаса сбегать домой за документами, и проститься. Клава сказала своим, что пойдут они до Валдая, а там сдадут ценности местному банку, и она поедет в республику Коми к свекрови. Семья  Симоновых тоже собиралась эвакуироваться на Урал.
Не прошло и часа, как две  телеги, груженые деньгами и ценными бумагами, уже катились по дороге на восток, к Парфино. Сопровождали их три девушки – двадцатилетние Клава, Валя, Паня и молодой заведующий отделением Сбербанка Петр Минин. Шли без запасов еды, питья, без одеял и теплой одежды. К счастью , август в 1941 году был жаркий, ночи теплые. Ни одного дождя не было во время долгих скитаний по лесам и болотам.
Петр Минин вел свой маленький отряд в тыл. Случись что – как защитить ценности и свою жизнь? У Минина был пистолет, вот и все оружие. Но им и в голову не приходило, что кто-то может напасть и ограбить.
«Мы этого не боялись. Мы бомбежек боялись. Как страшно было, когда первый раз налетели самолеты (мы как раз Парфино проходили), низко летели, с ревом, и бомбы сбрасывали. Вот где ужас был… С тех пор мы старались держаться подальше от железной дороги, так как бомбили чаще всего ее. И вообще держались подальше от больших дорог. Пробирались лесными дорожками, проселками, по лесам, вдоль болот», - вспоминала Клавдия.

Люди везли многотысячное богатство, а в пути голодали. Еда была одна – картошка, которую выкапывали на брошенных полях и пекли в костре. Ели без хлеба и соли. Особенно худо было Клаве. Она ведь носила под сердцем сына. Клава первой не выдержала голода – зашла в деревушку, постучала в окно и попросила хлеба…
Когда ночевали в лесу, забирались под телегу, а когда ночь застигала в поле – в стожке сена. Так и провели 20 ночей. И не знали девочки, что Старая Русса уже разрушена авиационными налетами, что в родном городе, в Поле и Борках уже хозяйничают фашисты, что родные люди уже не ждут их дома… Они пробирались к Валдаю.
- Дошли мы до деревни Дворец и вышли к железной дороге, а там станционный буфет работает. Мы – туда. В буфете - жидкий холодец продают. Наверное, жители, уходя, скот убивали, а лето жаркое, холодец не застывает. Холодильников в ту пору не было. Я как накинулась на этот холодец. Одну большую тарелку съела, потом сразу вторую. Остановиться не могу, - вспоминала Клавдия.
На 21-й день вышли к Валдаю. Пришли в тамошнее отделение Сбербанка, но руководство отказалось принимать ценности – дескать, никакого распоряжения на этот счет не поступало. Куда идти старорусцам со своим богатством? Пока заведующий решал, что делать, девчонкам дали двухдневную передышку.
Здесь в Валдае на станции было множество народу, бегущего от войны. И в этой толпе Клава увидела знакомую из Старой Руссы. Та передала ей конверт от родителей, а в нем - записка от Яши, которую он прислал на старорусский адрес. Яша сообщал, что в сентябре их часть будет находиться в районе Валдая! Разве не чудо?
Клава решила отыскать его. Она оделась понарядней, сменила парусиновые тапочки на босоножки и пошла на поиски. Прошла несколько деревень - безрезультатно! Никто не слышал, не видел. Хотела уже возвращаться, как нее сломался каблук. Кто-то посоветовал обратиться к мужику, который сапожное дело знает. Зашла в избу, отдала туфельку в починку и рассказала деду свою историю. А дед и говорит: «Знаю, где военные стоят. Недалеко» И показал, куда идти. Клавдия отправилась в лес.       Встретила патруль, бойцы отвели ее в землянку к командиру. Тот обрадовался неожиданной молодой гостье, стал ее угощать, чаю налил. А тут и Яша подошел. Радости было много. И командир разрешил ему увольнительную до 5-ти часов утра.
Клава с Яшей пошли в соседнюю деревеньку, попросились в каком-то доме переночевать. Всю ночь глаз не сомкнули – говорили, целовались, обнимались. А рано утром на рассвете Яша ушел на базу. Это было их последнее свидание. Уходя, он попросил назвать сына, если родится сын, Борисом или Анатолием. Заплаканная Клава вернулась в Валдай.
Петр Минин к тому времени принял решение двигаться дальше, на Боровичи. И снова в путь! Пешком добрались до Боровичей, но и там сдать добро не удалось. Не принимали!
Казалось бы, если никому не надо, никто не ждет, если никто не знает, где они, что делают, может, в болоте утонули или под бомбежку попали - почему бы не поделить деньги – и в рассыпную! Им это и в голову не приходило!  
После отказа принять деньги в Боровичах, Минин решил двигать телеги с деньгами на Мошенское. И девочки, выбиваясь из сил, шли еще 50 километров за своими телегами.
В Мошенском Старорусское отделение банка, наконец, нашло пристанище. Им отвели свободное помещение, они открыли свой пункт и начали работу. Народу в селе собрались тысячи. Прибывали сюда из южных и западных районов нынешней Новгородской области. Среди них немало старорусцев, которые отправлялись в эвакуацию - снимали деньги, получали орденские, сдавали ценные бумаги. Работы было очень много.
В эти дни конца лета 1941 года они все вместе сфотографировались на память.
К этому времени в Мошенское подъехала еще одна сотрудница банка – старший кассир. Клава сдала ей дела и поехала, как обещала мужу,  к его матери в Коми АССР. А вскоре в Омскую область было эвакуировано из Мошенского и Старорусское отделение Сбербанка.
Как сложилось дальше? Забегая вперед, скажу. Паня после войны уехала в Белоруссию.  Петр Минин и Валя, полюбившие друг друга в пути, в Омске поженились, у них родились сын Коля и дочка Ляля. В 1955 году супруги Минины с детьми заехали в Старую Руссу к родственникам, встретились с Клавой и ее семьей. Вместе ходили гулять в курорт, фотографировались. Вот почти та же группа 15 лет спустя.

В сентябре 1941 года Клава села в поезд и отправилась в нелегкий дальний путь по земле, на которой полыхала война. Добиралась в переполненных вагонах, под бомбежками, бегала на станциях за кипятком, ехала все дальше и дальше на восток.

Коми АССР . Село Петрунь.
Уж не знаю, как возможно было в сентябре 1941 года, когда немцы уже захватили запад, северо-запад, юг страны и окружали Москву, когда немецкие самолеты бомбили железные дороги, составы, вокзалы, как эта двадцатилетняя, еще можно сказать девочка из Старой Руссы, Клава Батманова добралась к самому полярному кругу, в северную деревню Петрунь. В дороге у нее украли чемодан с вещами, и осталась она в летнем платьице и легкой кофточке. В таком виде добиралась поездом до Урала, а дальше на пароме почти сутки вниз по реке  Усе в сторону Воркуты. Это был уже последний паром – навигация на Крайнем Севере заканчивалась.
Когда плыли по реке, ее жутко мутило. Был токсикоз, а тут еще и качка. Она лежала ничком на дощатом настиле парома и «умирала».
И еще беспокоила мысль, как-то встретят ее. Чтобы не свалится на новую семью, как снег на голову, она откуда-то с узловой станции послала телеграмму свекрови о своем приезде. В те времена почта работала очень четко, письма шли быстро, а телеграммы в любую точку доставлялись в течение двух часов. И когда паром, наконец, причалил к пристани у села Петрунь,  и Клава, бледная, худая, чуть живая, сошла на берег по деревянным сходням, ее встречали свекровь с мужем Михаилом, девочкой Верой и еще какие-то родственники, словом, полдеревни.
Петрунь – село у полярного круга, относится к районам Крайнего Севера. Самое большое село Интинского округа.

Первые поселенцы — три брата Симон, Василий и Иван Петровичи Хозяиновы. Селение Петрунь свое наименование получило во время Всероссийской переписи 1897 г. от имени отца первых поселенцев Петра Хозяинова. Старое название села - Балбан (Бöлбан). Так село было названо потому, что на его месте было старое жертвенное место. Здесь оленеводы, гоняя оленьи стада из-за Урала к берегам Ледовитого океана и обратно, приносили жертвоприношения своим богам - идолам (на коми бöлван- «идол»). Село было торговым центром для кочевавших в тех местах оленеводов.

Коми – народ родственный финнам, и язык относится к фино-угорской группе. Очень трудно произносимый язык. Кстати, вот, что интересное нашла: оказывается село Борки (на реке Пола), где родилась Клавдия, тоже некогда было заселено фино-угорскими племенами, карелами.
Семья Рочевых встретила Клавдию по-родственному, тепло, душевно. На стене в рамку вставлены фотографии трех братьев Батмановых, ушедших на фронт. Было известно, что Яков воюет сейчас под Москвой, а Федор – в Балтийском море. Свекровь, как и большинство населения в деревне, по-русски не говорила. Общались через ее мужа, который понима немного по-русски. Другой язык, другая культура, другая еда, одежда, привычки, обычаи, Клаве приходилось очень непросто. Но она старалась понять, принять, приспособиться, потому, что видела – эти люди, живущие на краю света, желают ей только добра. Одели ее в меховые одежды - малицу, унты, закутали в теплые платки, кормили рыбой и мясом.
Клава увидела, что без рыбы у них еда не еда. Рыба вареная, соленая, жареная, пироги с семгой, сигом, налимом, щукой, а еще оленина, лосятина… Много выпечки – калачи, блины, шанежки. Кроме чая, пьют кисели, отвары шиповника и всяких трав и цветов. Много ягод – клюква, морошка, брусника, костяника. Пельмени называют пельняни  (пель – ухо, нянь – хлеб). Клава потом часто вспоминала их поговорку: «тресочки не поешь – так и не поработаешь, чайку не попьешь – так откуда и силы возьмутся» (или наоборот…)
Пришел работник сельсовета – предложил Клавдии несколько видов работы. Она вначале на складе поработала, так как языка не знала, а потом согласилась пойти в магазин продавцом. Местные очень хорошо к ней относились. Она рассказывала, что некоторые женщины приходили в магазин просто на нее посмотреть.

Бои под Москвой. Десантники.
В дни, когда Клава переживала первую зиму на крайнем Севере в Петруни, утонувшей в снегах, фашисты стягивали силы под Москвой. Над столицей нависла смертельная угроза.
201-я бригада в составе 5-го Воздушно-десантного корпуса, где служил Яков Батманов, была переброшена под Москву, в состав 43-й Армии Западного фронта (Малоярославское направление).
Для перевозки десантников по воздуху привлекалась авиационно-транспортная группа. Всего было переброшено 6140 человек, а также легковые и грузовые машины, велосипеды, танки, минометы и другие орудия. Это была первая операция, в ходе которой легкие танки перевозились транспортной авиацией.
3 октября 1941 года 1-й батальон и развед.рота в количестве 500 человек, высадились в на аэродроме под Орлом. Высадка происходила под обстрелом немецкой артиллерии и танков. Вечером того же дня немцы ворвались в Орел. Батальон наших десантников еще целый час удерживал позиции на юге Орла, но, не имея артиллерии и средств ПТО, вынужден был оставить город. Десантники отошли к деревне Оптуха. Как отмечали сами немцы, «два батальона десантной бригады сражались с беспримерным мужеством. Нередки были рукопашные схватки».
4 октября в первой половине дня в районе Мценска были высажены все остальные части 5-го ВДК: оперативная группа штаба корпуса, 2-й батальон и артиллерийский дивизион 201-й бригады под командованием старшего батальонного комиссара Киреева. Был организован командный пункт на окраине Мценска.
Девять дней на полях Орловщины сражались десант­ники, изматывая части Гудериана в по­движной обороне. На реке Зуша враг был задержан. До 24 октября этот рубеж оказался для врага непреодоли­мым.
Сопротивление советских войск под Мценском явилось для врага полной неожиданностью. Боль­шую роль в этом сыграла быстрая переброска десант­ников по воздуху.
Немцы ввели в бой против десантников большое количество танков, для борьбы с которыми почти не было противотанковых средств, кроме гранат и бутылок с горючей смесью и небольшого количества противотанковых мин. Легкие противотанковые пушки не смогли отражать массированные атаки танков, и они были почти все уничтожены.
В этих условиях десантники вынуждены были прибег­нуть к ведению подвижной обороны, к действиям из засад.
Заняв обору на реке Зуша, воздушно-десантные бригады совместно с танкистами задерживали продвижение немецких войск в районе Тулы, дали возможность провести перегруппировку Красной Армии на левом крыле Западного фронта в целях прикрытия брянско-московского направления. Планы гитлеровцев на этом направлении были сорваны.
Решением Ставки ВГК от 17 октября 5 ВДК был выведен из боя и переброшен под Подольск.
В конце октября здесь начались бои за каждую деревню. В сводках каждого дня упоминаются названия деревень Горки, Каменка, Панино, Ольхово, Рождествено… То противник захватывает их, то десантники выбивают немцев из деревень. Атаки с обеих сторон носили ожесто­ченный характер и предпринимались по нескольку раз в день. Но чем сильнее был натиск гитлеровцев, тем ярост­нее сопротивлялись десантники.

Эти бои под Москвой, когда в течение месяца обе армии толкутся на одном пятачке, а населенные пункты дважды в день захватываются и освобождаются, в военной литературе называют изматывающими боями.
Десантники, сковывая врага с фронта, обходили  деревни, превращенные противником в  опорные пункты, через заснеженные леса и болота и нано­сили удары с тыла. Без дорог, утопая в снежных суг­робах, шли они вперед. Мороз достигал 30 градусов.
2 декабря 1941 года.  По воспоминаниям участника боя, после мощного артиллерийского налета в атаку на батальон десантников поднялась пехота противника. Гитлеровцев подпустили близ­ко к переднему краю и, когда до них осталось несколько десятков метров, открыли кинжальный огонь из пулеме­тов и автоматов. Атака врага захлебнулась. На правом фланге по всему лесу разнеслось громкое «ура!». Десант­ники перешли в контратаку.
Не выдержав дружного натиска, противник начал бес­порядочный отход. Но с тыла уже били автоматы десант­ников. Врага гнали к лощине.
В разгар боя комиссар батальона Козлов заме­тил, как гитлеровцы выдвигали на огневую позицию три орудия, пытаясь огнем артиллерии выручить свою пехо­ту, попавшую в огневой мешок. Комиссар вместе с небольшой группой десантников бросился на вражескую бата­рею. Бой был коротким, но жестоким — около сотни уби­тых гитлеровцев остались в лощине, немало их было и на опушке леса. Три орудия, пулеметы, автоматы и винто­вки стали трофеями десантников.
В этом бою 2 декабря 1941 года и погиб командир взвода лейтенант Яков Батманов.
А 5 декабря началось наступление наших войск, и враг был отброшен от Москвы. Но Яков уже этого не узнал. Его похоронили в братской могиле на окраине одной из деревень Подмосковья (Каменка? Горки? Бунчиха?)

Это мемориал в деревне Каменка. Клавдия говорила, что пионеры-следопыты писали ей в 60-е годы, что Батманов похоронен в дер. Каменка и просили выслать его фото.  Сын Якова Батманова Борис там был в начале 90-х, но фамилии отца не нашел. В администрации обещали восстановить.

Это мемориал в деревне Бунчиха, где на плите высечена фамилия Якова Батманова (перезахоронение 1989г).
(Подозреваю, что после посещения Борисом Батмановым Каменки, фамилию его отца можно найти на двух или трех захоронениях).
Вернусь в год 1942-й. Похоронка  на Якова Григорьевича Батманова пришла в Петрунь только 28 февраля 1942 года. У Клавы начались схватки. Врача не было, акушерки тоже. Был фельдшер – пожилой мужчина. Он и принимал роды. 1 марта она стала мамой, родив сына, которого по желанию погибшего отца назвала Борисом.
На войне погибли все три брата Батмановых, все три сына Надежды Рочевой. Их портреты висели в старой школе села Петрунь. Их увидел Борис, сын погибшего Якова, когда однажды, будучи уже студентом ЛИСИ, посетил на зимних каникулах укрытое снегом село. Очень уж звала его бабушка Надя, не хотела умирать,  не повидав внука, единственное дитя, оставшееся от трех ее сыновей.
У Клавдии впереди была долгая-долгая жизнь. Вечный покой она нашла в родной Старой Руссе тоже в декабре, но уже 2013 года.
А в Крыму  сегодня подрастают семь ее и Якова Батманова правнуков, семь мальчишек, немножко похожих на смелого десантника Яшу Батманова из республики Коми, который во время службы в Старой Руссе так удачно опоздал в кино и через год погиб под Москвой.